В гидрогеологии В.А. оказался случайно. Как сыну репрессированного по Ленинградскому делу ректора ЛГУ, а в последние годы своей жизни – министра просвещения РСФСР Александра Алексеевича Мироненко, вернувшемуся из ссылки, ему разрешалось поступать далеко не в любой ВУЗ. По какой-то причине В.А. выбрал Горный институт, о чем потом ни разу не пожалел. Одновременно с учебой в Горном, В.А. слушал лекции и сдавал экзамены на математико-механическом факультете ЛГУ. Получив в 1958 г. диплом горного инженера-гидрогеолога, В.А. начал работать во ВНИМИ, где вскоре организовал научную лабораторию гидрогеологии и быстро стал наиболее авторитетным специалистом по осушению шахт и карьеров на горных предприятиях СССР.
Первая моя встреча с В.А. произошла на третьем курсе учебы в Ленинградском горном институте в сентябре 1968 г. Продолжая работу во ВНИМИ, и став к тому времени самым молодым доктором наук в истории нашей специальности, В.А. набрал на кафедре гидрогеологии ЛГИ свою первую группу из пяти студентов. В эту группу, которую за глаза на кафедре называли «карьеристы», по счастливой случайности, а точнее по рекомендации нашего куратора В.Н. Новожилова, попал и я со своим товарищем Сашей Гребенщиковым. Признаюсь, что до этого момента мы с Сашей рассматривали наше пребывание среди гидрогеологов в качестве перевалочного пункта между предыдущим обучением на вечернем факультете и уже намеченным переходом в группу настоящих, как мы тогда считали, геологов, но встреча с В.А. резко поменяла все наши планы.
Сказать, что лекции В.А. в нашей микроскопической группе проходили интересно, означает ничего не сказать. Мы впервые встретились с таким невероятно горячим и увлеченным отношением к своей специальности, при том, что в те далекие времена недостатка в хороших лекторах среди институтских преподавателей (и особенно, среди геологов) не ощущалось. Добавляли впечатлений очень дружеские личные отношения, сложившиеся внутри лаборатории ВНИМИ, которой продолжал командовать В.А., и где нам часто приходилось бывать. Приведу лишь один пример. Все молодые сотрудники лаборатории (а других и не было) довольно быстро защитили кандидатские диссертации и стали получать хорошие по тем временам деньги 300 руб. в месяц (примерно 100 000 в пересчете на современные рубли). Все, кроме одного, который не защищался из принципа, хотя голова у него была очень даже в прядке (один его первый разряд по шахматам чего стоил!). По этой причине зарплата у него была в два раза меньше, чем у других, что создавало определенный моральный дискомфорт. Выход все-таки был найден. Во время коллективной поездки на остров Валаам после предварительной застольной подготовки близкий друг В.А. москвич Толя Гальперин (пардон, Анатолий Моисеевич) пользуясь одному ему известными приемами, сумел убедить не такого как все сотрудника в том, что ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан. И в лаборатории довольно быстро была написана еще одна вполне приличная диссертация. Совсем несовременная история.
Совершенно необычными были экзамены, которые устраивал для нашей группы В.А. Пятерых студентов экзаменовали два профессора (второй Ю.А. Норватов) в течение пяти часов. Закончил экзамен В.А. также своеобразно: он устно сообщил заслуженные нами оценки, после чего каждого спросил, что ему поставить в зачетку, чтобы, не дай бог, не лишить бедного студента повышенной стипендии. Позднее не менее любопытный экзамен по численным методам устроил нам приглашенный В.А. Наум Евсеевич Вольцингер. После первых двух вопросов по предмету третьим вопросом у меня в билете стояло «Происхождение и ранняя эпоха христианства», а у друга Саши более простой, на мой взгляд, вопрос «Жизнь и творчество А.С.Пушкина». Пришлось поплавать, но свои четверки-пятерки тоже все получили. Сам Н.Е. Вольцингер тогда занимался теорией возникновения нагонных волн в Финском заливе, вызывающих наводнения в Ленинграде, а недавно в Интернете мне встретилась его статья «Моделирование гидродинамической ситуации в Красном море во время Исхода еврейского народа из Египта».
На протяжении почти тридцатилетней совместной работы с В.А. меня поражали его организаторские способности, о которых впору слагать легенды. Поскольку сотрудников моего возраста и моложе он, за редким исключением, считал дефективными детьми, то довольно часто одно и то же поручение он давал, одновременно, двоим или даже троим без взаимного предупреждения, что приводило к забавным ситуациям.
Всем известно, что В.А. был разносторонним человеком. Очень любил театр, но московские театры ценил намного выше ленинградских, не делая исключения даже для БДТ. Во время частых поездок в Москву смотрел все новые спектакли Таганки, МХАТа, Малой Бронной, на которые простому смертному билеты было не достать. Любил хорошую художественную литературу. Из наших писателей он открыл мне Ф. Искандера. Зато и я однажды удивил В.А – принес книжку стихов Ф.Искандера, о существовании которых он не подозревал. Из всех зарубежных писателей безусловное предпочтение отдавал У.Фолкнеру , хотя хорошо знал и других авторов, особенно, американских и английских. Однажды, на одной из своих лекций в США, предложил студентам литературное состязание: они всей аудиторией называют фамилию русского писателя, он в ответ – американского и выиграл у них за явным преимуществом. Шахматы еще любил В.А., играя, по моим понятиям, в силу хорошего второго разряда. Регулярно совершал вечерние пробежки, зимой также постоянно бегал на лыжах в Комарово.
Но главным увлечением В.А. конечно же были горы. Была у него компания друзей, с которыми он ходил на Кавказ больше 20-и лет, причем всегда в одно и то же время (первые 20 дней августа) и в одно и то же место (район Гвандры между Дамбаем и Эльбрусом). Мне первому из молодых посчастливилось внедриться в горную кампанию В.А., причем удалось, только благодаря его сложившимся консервативным взглядам на горные походы. Он считал оптимальным состав группы в 4-5 человек и обязательно без женщин. Но в 1980-ом году набралось только три человека, и меня наконец взяли. Давно очень хотелось в горы, но одному было страшновато, а В.А. с удовольствием рассказывал об опасностях, поджидающих там неопытного путника. В горах для меня открылись совершенно новые черты в характере В.А. Себя он там не жалел, грузил по полной. Суворовские переходы были продолжительностью по 80 минут каждый, независимо от погоды и горных условий, после чего давался десятиминутный отдых. В.А. не признавал шерстяных носков и постоянно сбивал себе ноги в горных ботинках, особенно на спусках. Поэтому на сложных участках все 10 минут отдыха у него уходили на заклеивание пластырем стертых пальцев. Зато по лесным тропам идти было одно удовольствие. Сбор малины на переходе не приветствовался. Зато если мне удавалось найти в лесу белый гриб, В.А. не уходил с этого места, пока не найдет два. И еще, самое главное. На горный перевал В.А. обязательно должен был ступить первым. Любой другой вариант воспринимался как личное оскорбление. Вечером у костра обязательно выявлялся «тиран» на следующий день игрой в подкидного каждый за себя. Излишне говорить, что, как правило, выигрывал В.А. при своей идеальной памяти на вышедшие из игры карты. Только через три лета у несменяемого тирана появился полноценный конкурент в лице Феди Атрощенко.
Когда В.А. серьезно заболел, почти все, с кем он общался, об этом не знали и не заметили изменений в его как всегда активном образе жизни. Накануне Нового 1999 года, который мы отмечали еще в прежнем помещении на 14-й линии, я предложил всем написать свои пожелания на предстоящий год и спрятать их в сейф до следующего новогоднего праздника, а там посмотрим, у кого что сбылось или не сбылось. Так вышло, что 2000-й год я отмечал в Иране на строительстве Бушерской АЭС. Прилетев обратно 26-го января, я, не заезжая домой, пришел на 14-ю линию, и узнал, что Валерия Александровича в этот день не стало. Позже мне сказали, что когда перед Новым годом вскрыли конверт с пожеланиями, в записке В.А. было: «Добегать до конца следующего года». И добегал. Это был человек, которому всегда удавалось добиться того, к чему стремился.
Виктор Кузьмич Учаев.
Ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского Института геоэкологии РАН.
2015
