Первый раз я увидел В.А. Мироненко на 6-м, по моему, семестре обучения на Геологическом факультете МГУ, то есть весной 1977 года. Нам тогда впервые В.М. Шестаков и Р.С. Зиангиров начали совместно читать курс гидрогеомеханики. Это были два очень разных профессора, которые читали вместе впервые, что объясняло некоторые накладки, совершенно естественные для совместного преподавания двух столь разных специалистов. Наверное, в связи с этим курс у меня как-то не ложился. Больше всего запомнилось, как на лекциях они друг у друга выясняли, как каждый ранее обозначал те или иные параметры - “сигма п” или “сигма н”, “тау” или “тау н”. В общем, такого восторга, как от курса динамика подземных вод Шестакова у меня не было, и ходил я на него без каких то особых ожиданий.
И вдруг однажды в 829 аудиторию, где у нас шли лекции, вместе с Всеволодом Михайловичем вошел крепкий невысокий человек, выглядевший как-то не так, как наши преподаватели – клетчатая рубашка, римский профиль, низкий энергичный голос. Всеволод Михайлович представил нам его, и сказал, что это его друг и коллега - Валерий Александрович Мироненко, и он расскажет о современных проблемах гидрогеомеханики. Валерий Александрович начал говорить, и, кажется, с первых минут мне стало понятно, что происходит событие – мы попали на лекцию выдающегося человека. Из этой лекции я до сих пор запомнил один эпизод. Валерий Александрович, объясняя, по-моему, проблему, разрушения пород при критических нагрузках, привел пример с линейкой, которую можно поставить торцом на стол, а на другой торец давить ладонью. Сначала она будет упруго деформироваться, потом изогнется как лук и сломается. Закончил он этот пример словами “ну это вы знаете – деформации и разрушения упругих стержней”. В этот момент мне стало мучительно стыдно, что я ничего не знаю про деформации и разрушения этих чертовых стержней. Кстати, как студент 3-курса геологического факультета я, в общем-то, и не обязан был этого знать. Но стыдно стало потому, это я сейчас понимаю, что он говорил с нами, не как со студентами, которых надо чему - то научить, а как с молодыми коллегами, с которыми он хотел обсудить современные проблемы гидрогеомеханики, то есть он приподнимал нас до своего уровня. А чтобы соответствовать этому уровню, надо не ждать, когда же в тебя впихнут очередной материал, а пытаться самому расширять свой круг знаний. Вот такой первый урок, который я получил от В.А.
Зимой, по-моему 1984 года, в Новосибирском Академгородке на базе института Гидродинамики СО РАН проходила Всесоюзная конференция по моделированию гидрогеологических процессов. Тогда группа В.А. (прежде всего Женя Ломакин и Саша Поспелов) интенсивно занималась численным моделированием и была со стороны гидрогеологии одними из лидеров этого направления. Неудивительно, что В.А. был в числе оргкомитета и автором заказного доклада. Я тогда только что закончил аспирантуру и еще даже не защитился. У меня был стендовый доклад, и я приехал туда в статусе научной молодежи, место которой на конференции более чем скромно. И вдруг в довольно большом зале, набитом докторами и кандидатами разных наук, Валерий Александрович в ходе своего доклада по проблемам обоснованности параметров говорит, что “а вот про гравитационную емкость много Поздняков знает. Сергей, как Вы считаете, динамику емкости надо вставлять в модели?”… И все повернулись ко мне…Я, конечно, что - то пробормотал. Потом со мной уважительно здоровались участники за то, что меня персонально отметил сам Мироненко. Это, на самом деле, окрыляет, когда признанный научный лидер, почти полубог вот так к тебе обращается. Начинаешь думать, черт, может я, и правда, в чем-то разбираюсь? И опять же чувствовать, что надо соответствовать…
Третий эпизод, на самом деле, кардинально определивший мою дальнейшую научную судьбу, относится к 1992 году. Я тогда поступил в докторантуру кафедры гидрогеологии, проведя 8 лет перед этим в ПНИИИСе. Что-то у меня, как мне казалось, не клеилось. Будущую диссертацию я пока не видел, занимался с Всеволодом Михайловичем интересными частными задачками по Маяку, но как-то ничего своего не генерировалось. Да и то, что много приходилось тратить времени на различные подработки, нельзя сбрасывать со счетов. Стипендии докторанта и зарплаты жены – тогда сотрудницы ВСЕГИНГЕО не хватало на жизнь семьи с двумя детьми. Кстати, и здесь Валерий Александрович и его команда де факто оказывали мне помощь, привлекая эпизодически к отдельным задачам в различных гидрогеологических проектах, которые они находили и выполняли для разных заказчиков. В общем, нужен был какой-то экстраординарный ход, чтобы встряхнуться. Мы как-то пересеклись с В.А., не помню уже где, о чем-то говорили. И вдруг он говорит: «я думаю, что Вам надо съездить на стажировку в Беркли. Там очень сильная группа модельеров, там занимаются и стохастическим проблемами. Вам будет очень полезно». Если бы он мне предложил съездить на стажировку на Луну, думаю, что реакция моя была бы примерно такой же – это все сказки. Однако В.А. сказал, что это вовсе не сказки, и осенью в Питер приедет Чин Фу Тцанг, с которым он меня познакомит. И познакомил, и рекомендовал, и написал весьма комплементарное рекомендательное письмо. В результате я стал постдоком Российско-американского Центра в Лаборатории имени Лоуренса в Беркли. С июля 1993 по июль 1994 мы с семьей провели чудный год в Беркли, который во многом определил нашу дальнейшую жизнь и не только в науке. Кстати там мы с В.А. летом 93 довольно много общались - он тоже провел лето в Беркли вместе с Ларисой и Андреем, поскольку именно он вложил много усилий в создание этого Центра и хотел поучаствовать в начале его работы персонально. Их квартирка на углу знаменитой в Беркли улицы Телеграф была всегда открыта для меня. Они меня часто приглашали к себе, так как летом моя семья еще не приехала. Это еще один урок от В.А. – ничего невозможного нет. В тот же период В.А. дал мне урок корректного и толерантного общения. У меня был ужасный английский, а его разговорный английский был очень приличным, ну а на моем фоне – просто как у ведущего night show. Конечно, он был разочарован уровнем моего языка. Но он абсолютно не подал виду, помогал в разговорах с американцами, пока он был там, а мне просто сказал, что надо преодолевать языковые ограничения. Не знаю, мог бы я также деликатно объяснить необходимость хорошего знания языка более молодому коллеге в подобных условиях. Кстати, потом в 1997 году встретив меня опять в Беркли, он мне сделал комплимент, сказал, что у меня теперь хороший английский. Это было конечно не правда, он, наверное, сравнивал с уровнем 1993 года, но об этом тактично не упомянул.
Последний эпизод, о котором, я хотел бы рассказать, связан с защитой моей докторской. Отмечу, что я ее защитил в 96 году во многом потому, что съездил с легкой руки Мироненко в Беркли. Это дало и драйв, и научный толчок, и финансовую передышку, позволившую мне заниматься диссертацией, а не поисками постоянных подработок, что для большинства научных работников и преподавателей в 90-х годах было нормой. В.А. не мог быть моим оппонентом, так как у нас были совместные публикации. Но он посчитал нужным приехать на защиту. Я его, конечно, сам не просил, может быть просил Всеволод Михайлович, но мне об этом неизвестно. Все, знавшие В.А., понимают, если он приехал на защиту, значит это не экспромт – он тщательно планировал свое расписание заранее. На защите он выступил, как всегда блестяще, намного ярче, чем диссертант. Своим выступлением он спровоцировал меня на дискуссию, но не техническую – как и что было сделано, а дискуссию, сводящуюся к обсуждению направлений, нерешенных проблем и перспектив. Такое обсуждение, а тем боле с признанным лидером твоей области, всегда выгодно защищающемуся. Ты еще раз можешь продемонстрировать перед советом свою эрудицию, видение проблем, не вдаваясь в детали, которые неинтересны голосующим, представляющим смежные специальности. Но на подобное обсуждение, каким-то образом надо выйти в процессе защиты, что Валерий Александрович и сделал своим выступлением весьма элегантно, после чего защита покатилась как по маслу.
Я вспомнил эти значительные для меня эпизоды, чтобы продемонстрировать важную черту характера Валерия Александровича Мироненко. Будучи человеком ярким, мощным с обширнейшим кругозором, он не подавлял своих молодых коллег, а наоборот, приподнимал, помогал им расправлять крылья, делая это легко и естественно, так что только спустя годы начинаешь понимать всю силу влияния на тебя его интеллекта и великодушия и собственное везение, что повстречался с таким человеком. Могу всем пожелать, то чтобы на их жизненном пути встретился человек масштаба Валерия Александровича Мироненко.
С.П. Поздняков,
заведующий кафедрой гидрогеологии МГУ
2015
